А дети как те гималайские Йети - суровы, загадочны, неуловимы... (с)
Ночью прозвучал зов. Он приходил последний раз так давно, что я нынче не сразу и понял - что именно слышу. Все тело моё затрепетало, забытые ощущения и нетерпение пробудили дремлющий разум и заставили меня очнуться. Я поднялся со своего ложа и, повинуясь зову, двинулся к тоннелю. Пологий лаз, слабо освещенный далеким светом, встретил меня знакомыми запахами. Я медленно двинулся вверх.
Я шел с радостью, предвкушая встречу с другом. Ведь зов пришел от него - существа иной природы, мягкого и слабого телом, по сравнению со мной, скалем, но с таким сильным и ярким разумом. Меня звал человек, мой человек. Ольгер.
читать дальшеМедленно переставляя ноги, я поднимался по склону, двигаясь осторожно, ведь он становился все круче. Я видел неровные углубления в теле камня - их оставили ноги скалей, что десятки раз поднимались по тоннелю, торопясь туда, где их ждали Зовущие.
Пока я шел, проснулась память, и я снова увидел того, кто звал меня. Увидел таким, каким встретил его в первый раз. Я был совсем молодым по меркам моего народа, но очень древним в сравнении с человеком, и это был уже не первый мой друг. До него Зовущим у меня было милое существо - маленький малиновый пыжик. Но он ушел в небытие и я долго грустил. Так долго, что почти уснул. Разбудил меня тогда странный сон - я увидел лес там, наверху, огромные старые деревья, что окружали выход из тоннеля, прикрывая его от яркого солнца, а под ними странное существо, виденное мною раньше так давно, что я не сразу и узнал его. И он звал, но не меня, а просто звал. Его разум кричал, пытаясь найти ответа. Тогда я так же, как и сегодня встал и пошел наверх.
Там, устроившись на толстом корне старого дерева, сидел он, тот, кто мне приснился. И только я увидел его наяву, то вспомнил кто он. Передо мной сидел Человек.
- Ты звал меня? - спросил я, старался говорить тише, четко проговаривая слова, чтобы моя речь была понятной ему. А он вздрогнул, вскочил и отпрыгнул в сторону. Но потом, присмотревшись ко мне, ответил.
- Я? Звал тебя? Нет, я просто ночевал здесь.
- И тебе приснился сон?
- Да. Очень странный сон, - человек склонил голову к плечу. - Мне снились огромные темные пещеры, заполненные тишиной. И вдруг я услышал слова! Мне кто-то сказал - я иду к тебе!
Я смотрел на него с жадным любопытством, удивившим его. Он был высоким, с мягкой бледно-розовой кожей, и глазами цвета мокрого камня, его руки отличались от моих, но он был так похож на нас, скалей. А его голову покрывали белые волосы с двумя черными прядями вдоль лица.
- Меня зовут Ольгер, - проговорил он и протянул мне руку. Я осторожно коснулся её и понял, что это мой новый Зовущий - от прикосновения осталось ощущение тепла, созвучия и близости. Я ответил ему.
- Я - скаль. Имен у нас нет, но ты можешь сам дать мне его.
- Я назову тебя Скалли, - ответил Ольгер.
В тот первый раз мы проговорили долго. Я узнал что Ольгер, отличается от своих соплеменников - он иной. Цвет его волос, так поразивший меня - это не норма, а исключение из неё. И он слышит не только мои слова, но и мысли - тоже. Тогда я понял, почему услышал его - он из тех, кого спустя множество поколений достало Великое потрясение, брат по судьбе.
- Я чужой в своей семье, - с горечью и болью говорил Ольгер. - Я отличаюсь от них. Я вижу то, чего никто не видит - магию! И слышу мысли других людей... И если бы только людей! Я слышу и понимаю всех, кто думает, даже птиц и животных!
Ольгер замолчал. Я смотрел на него и вспоминал всех моих прежних Зовущих: двоих оборотней, странного человека-птицу, и самого последнего - милого пыжика, трепетного и нежного, такого слабого и такого смелого! И вот новый друг. Я должен был поведать ему все. Но только я приготовился, как Ольгер заговорил сам.
- А ты знаешь, Скалли, мне нравится, что я не такой, как все! Иногда это бывает тяжело, особенно там, где много людей — трудно справиться с мыслями многих, но я научился не слышать, заглушать их. Я все время напеваю.
- Напеваешь? Это как?
- Ты что, никогда не слышал песен? - от удивления Ольгер даже встал.
- Нет. - я смотрел на его подвижное лицо и радовался, что горечь и раздражение, переполнявшее человека, куда-то ушли.
- Тогда — слушай! - Ольгер встал и запел.
Я не помню уже, что за песни он пел в наш первый вечер. В памяти остались лишь гармония и удовольствие от красивого голоса Ольгера. Мы долго говорили, почти всю ночь. И песен тоже было много. А утром мой Зовущий ушел. Мы решили встретиться в начале лета.
В нашу следующую встречу, я рассказал Ольгеру о Великом потрясении и о том, почему он не такой, как все. Я до сих пор помню тот вечер, отблески костра и жадное внимание Зовущего.
- Было это давно. Горы тогда только родились и еще росли, были они детьми. Нас, скалей, еще не было, а были изображения, вырезанные в скалах, что стояли по обеим сторонам перевала. И были мы не живыми, но помним, что тогда произошло. На перевале Рождения, от которого не осталось нынче и следа, встретились люди. Там, наверху, в вашем мире, они воевали, убивая друг друга. Что было причиной той войны - не ведаю до сих пор, да и сами люди забыли давно. Две армии сражались долго, так долго, что от них остались только два небольших отряда. И вот противники встретились на перевале Рождения. Люди в белом и люди в красном. Сил, чтобы сражаться у них к тому времени почти не осталось, и тогда в бой вступили маги. Два человека, в белом и в красном, прикрытые щитами, создали два заклинания и послали их на врагов. И встретились, столкнулись две магии, два волшебства. От того столкновения вспыхнуло на миг и потухло небо, замерли моря и застыли реки, содрогнулись горы, и ответила Земля на оба заклинания. Вздрогнули и раскололись скалы, реки поменяли свои русла и потекли вспять, умерли и родились тысячи новых существ. Волна смешавшейся магии прошла по камню, рождая нас и изменяя весь мир…
О, люди! Вы слабы, мягки и беспомощны, без оружия и одежды. Но ваш разум... И ваша жажда разрушения... О, это страшная сила, управлять которой не можете вы сами...
Те двое, создавшие магию нашего рождения - они даже не узнали, как изменили наш мир! Изменилось все, что попало под их магию. Камень стал живым, деревья обрели чувства и желания, животные перестали быть зверьми и стали разумными, изменились и сами люди. Не все, только те, кто был рядом. А они... Один упал - желание убить противника отняло у него все силы, и вот он лежал на каменном крошеве безвольной куклой на грязной тряпке, бывшей белым плащом. И капюшон, закрывавший до того его голову, сполз и открыл лицо - смертельно бледное и безмерно уставшее. И как только произошло это, тот, второй, его противник, издал крик: "Брат мой!" - и бросился к телу. А оставшиеся в живых люди увидели, как похож он на мертвого мага в белом. И когда он встал с коленей, вновь содрогнулись горы, и грохот камнепадов заглушил крик его. Но мы слышали этот крик! "Будь проклята вражда!" - кричал брат, убивший брата, - "Будь прокляты мы, убившие своих братьев!" Упал он на тело брата и умер.
А оставшиеся в живых люди, не разбирая - кто враг, кто нет, плакали вместе над мертвыми магами. И мы, скали, ставшие в этот момент живыми, плакали вместе с людьми. Мы не знали еще, что эта смерть - начало нашей жизни.
И память о том великом и страшном событии осталась. Мы помним. Знаем мы и о том, что помнят другие. Потому что к нам приходят наши Зовущие, те, кого достало Великое потрясение. Наши братья не по крови, а по судьбе. Нас тянет к себе великая горечь и скорбь нашего рождения.
Мы встречались каждый год, в последний день весны. Я всякий раз видел, как меняется мой друг, как покрывают его лицо морщины, тускнеют и выцветают глаза, сгибается спина и слабеют руки.
Он рассказывал мне о своих странствиях, о мире и существах, населявших его. Из рассказов Ольгера я понял — чем дальше он уходил от наших гор, тем реже встречались ему потомки Великого потрясения. А вот здесь, в месте, которое люди называли почему-то Пристенком, их встречалось больше.
Потом он стал приводить ко мне маленьких людей. Сначала детей — двух сыновей и дочь, потом внуков.
- Понимаешь, Скалли, - говорил мне Ольгер, - среди моих детей должны быть такие как я! Но я не вижу ни в одном из них своих особенностей — они не видят магии, не слышат ни кого, даже собственные мысли понимают с трудом. И петь никто из них не может!
Мне показалось тогда, что именно это и расстраивает Зовущего больше всего. Да, его дети и внуки были обычными людьми — в меру сильными, в меру красивыми — но ни один не унаследовал ни белых волос Ольгера, ни его способностей, ни его таланта.
- Зачем ты так хочешь, чтобы они были такими как ты? - удивлялся я, видя разочарование друга. - Разве ты хочешь им своей судьбы?
- Мы должны помнить о том, что было. О том, что всех нас сделало такими. О великой войне и вине.
- Зачем?
- Чтобы никто и никогда не повторил той ошибки! Мы, потомки той беды, разобщены! Мы не знаем друг о друге и боимся себя, своих особенностей и своих отличий от родственников. А это начало новой вражды! И, быть может, повторение Великого потрясения!
Я двигался, размышляя и вспоминая, пока, наконец, не достиг пещеры, закрывающей вход в тоннель. Пришлось подождать некоторое время, что бы глаза привыкли к яркому свету дня. И все это время я слышал пение. Так было и раньше — Ольгер, ожидая меня, пел. Но что-то сегодня было не так. Я вдруг понял — поет не Ольгер! И зов, разбудивший меня, пришел не от него. Я замер, потом медленно двинулся к выходу из пещеры.
На площадке, у подножия старого дерева стоял высокий мальчик с белыми волосами и светлыми глазами. Он пел, запрокинув к небу лицо, и из глаз его катились слезы. Из под моей ноги вылетел камень, и мальчик оглянулся на звук.
- О! Точно такой! - непонятно воскликнул он. - Точно, как дед говорил! Здравствуй, Скалли!
- Кто ты? И где Ольгер? - спросил я, уже зная ответ на второй вопрос.
- Я — Герди, внук Ольгера. - мальчик говорил спокойно, но от меня не укрылись ни суматоха его мыслей, ни настороженность его чувств. - И сюда я пришел по просьбе деда. Он умер.
Мальчик замолчал. Я тоже молча разглядывал его — он так был похож на молодого Ольгера, и так отличался от него! Больше всего меня поразило то, что он стал моим Зовущим, даже не зная меня, не видя ни разу. Такого не бывало никогда ни с одним скалем!
- Дед болел, и все время рвался сюда, к тебе. - Герди опустил голову, пытаясь скрыть слезы.
- Но я бы почувствовал его смерть! - слова вырвались раньше, чем я сумел остановить их. - Ты не понимаешь... Он был не просто другом, он...
- Дед говорил про это. - Мальчик поднял голову и посмотрел прямо на меня. - Но мы-то живем так далеко отсюда! Я добирался в эти горы больше месяца.
- Присядь и расскажи все по порядку, - попросил я.
Мальчик опустился на камень площадки, где лежали сложенные горкой дрова для костра. Я смотрел на него с непонятным мне самому чувством раздражения, смешанного с острым любопытством. Я отмечал знакомые черты и видел все отличия: вот Герди легко щелкает огнивом и послушный огонь вспыхивает сразу, весело захватывая все дрова — это умение Ольгера, которое он сам называл дружбой с огнем. Вот мальчик откидывает привычным кивком пряди от лица, а мой друг чаще всего делал по-другому. Но вот он сел, закинув сложенные в замок руки на колено — и снова острое чувство утраты охватило меня.
- На самом деле я не внук старому Ольгеру, - мальчик как будто услышал мои мысли. - Я подкидыш, жил с приёмными родителями далеко, у Большого озера. Год назад к нам в село пришел Ольгер, прямиком направился к дому моих приёмных родителей и заявил — я, дескать, его внук. Мои-то посмотрели на него удивленно, а он стянул с головы платок и волосы свои открыл. Тут мать плакать начала, отец кулаки сжал. А что скажешь? Стоило только на Ольгера поглядеть да на меня — явно из одного лукошка выпали! А дед успокоил родителей, сказал, что забирать меня не будет, потому как некуда. Был у него дом, и семья была, да только случилась там беда, вот и стал он сиротой бездомной. Мать обрадовалась сразу, начала устраивать деда. Отец поначалу недоверчиво к Ольгеру отнесся, а потом... Потом выяснилось, что дед во всяком деле мастак — и в поле пахарь, и со скотиной легко управлялся, и по кузне, да и в других делах не промах. Вот так и стали жить. И прошло времени всего ничего, а он стал своим всем нам, да и остальные в деревне его приняли. А уже зимой он в первый раз со мной заговорил.
Герди замолчал, переводя дух. Он встал, походил по площадке, изредка поглядывая на меня. Я ждал.
- Мы тогда Зимний праздник справляли. Знаешь как это? – Герди снова присел у костра. – Накрывают стол, украшают дома и песни поют, пляшут. Потом подарки Зиме и Морозу относят…
Мальчик опять задумался. Я не торопил его, ведь каждое его слово отзывалось в нем печалью и болью утраты.
- Мы, мальчишки в тот вечер дурачились, все певцов передразнивали. К нам певцы пришли, из соседнего городка. Взрослые сначала обрадовались и удивились, мол, как это они из города ушли накануне праздника. А когда эти артисты – два толстых, вечно пьяных человека запели – поняли все. Может когда-то они и были певцами, да времечко их миновалось, таланты свои в бутылке утопили. Тот, что на гитаре играл, не все мастерство пропил, мелодии еще наигрывал не перевирая, а флейтист совсем плох оказался. Да и голоса… Наши козы и то мелодичнее блеяли! Послушал Ольгер это безобразие, а потом дал подзатыльник флейтисту, отнял гитару у второго и сам заиграл. И запел, да как! Мы аж замерли все – никогда такого голоса не слышали. И вот играет Ольгер, поёт, да все на меня поглядывает. И тут я неожиданно для самого себя тоже запел, песни-то ведь все с детства знакомые. Пою, а сам вижу – у деда на лице такая радость, как будто друга долгожданного встретил!
Вот после праздника и рассказал мне дед про тебя, да о других, которые не люди. И про людей, что от своих отличаются.
А в конце зимы Ольгер заболел – сердце прихватило, да так, что ни лекарь, ни маг не помогли. Вечером за грудь хватался, а к утру умер. Только и успел, что мне втолковать, как к тебе придти. Я хоть и слушал, но все же поплутал немного.
Герди потянулся к мешку, что лежал возле камня. Развязав его, мальчик достал кожаный мешочек и протянул мне.
- Вот. Ольгер просил вернуть это тебе, - рука мальчика подрагивала. – Я не знаю, что там. Но дед очень просил вернуть это тебе.
Я смотрел на темный мешочек в его руке, зная, что лежит в нем, и грустно смеялся про себя: «Ах, ты ж и хитрец, мой последний друг!»
Я подошел к Герди и коснулся руки, сжимая его пальцы.
- Оставь это себе, – говорить больше не понадобилось - в тот момент, когда наши руки соприкоснулись, мы оба поняли, что стали друг для друга Зовущим и Отвечающим. Контакт установился сразу, даже быстрее, чем с Ольгером. Да, мой ушедший друг был прав, радуясь обретению Герди. Мальчик оказался настолько близким мне, а яему, что мы оба ошеломленно смотрели друг другу в глаза. И все, что я знал, помнил, пережил, открылось ему, а его жизнь, знания и память стали моими. Такого полного слияния я не переживал ни с одним Зовущим.
И вновь я рассказываю то, что должен новому другу – про рождение скалей, про мир, про Зовущих и Отвечающих. И вновь переживаю боль и горечь, так и не прошедшую за многие годы.
Когда я закончил свой рассказ, мы долго молчали. Я потому, что устал, а он... Герди думал, и я слышал его мысли, ведь в них было столько чувств!
- Скажи мне, брат мой, - наконец прервал он свое молчание, - а почему мы становимся нужными друг другу?
- Что ты имеешь ввиду? - не понял я.
- Ну, вот ты говорил — я не первый у тебя Зовущий. Ведь и до меня к тебе приходили странные, такие же, как я, не похожие на братьев по крови, на своих соплеменников. Оборотни, люди.
- Да, приходили.
- А зачем? - Герди смотрел на меня, и столько надежды было в его лице, что я заторопился с ответом.
- Я не знаю — почему так происходит. Знаю только одно: у всех скалей есть Зовущие — люди, и иные. Они все приходят к нам, рассказывают о себе, спрашивают нас. И ты знаешь, мне кажется что мы, скали, стали хранителями знаний о детях и внуках Великого потрясения.
- Если вы – хранители знаний, то я знаю - кто я! Вернее, кем я стану.
- И кем же? – Спросил я, глядя на него. Как же он был похож на Ольгера в этот момент!
- Тем, кем был мой дед. Он хотел, что бы мы все знали и помнили о том, как мы стали такими. Как и когда изменился наш мир. Что было причиной этому. И еще – что все мы, не важно как мы выглядим, что умеем, как говорим, помнили – мы живем в одном мире. Мы все живем в одном мире!
Он уходил ранним утром.
- Я вернусь, Скалли, я скоро вернусь, - сказал он мне на прощание.
Я смотрел, как он удаляется от меня, спускаясь вниз, к темному лесу. Вот последний раз мелькнула между густых зарослей его рубаха и ветви скрыли Герди от моего взгляда. Но я чувствовал его, слышал песенку, что он напевал в такт шагам. Я был спокоен, потому что знал – мой Зовущий - Герди, внук Ольгера, - скоро вернется ко мне.
Я шел с радостью, предвкушая встречу с другом. Ведь зов пришел от него - существа иной природы, мягкого и слабого телом, по сравнению со мной, скалем, но с таким сильным и ярким разумом. Меня звал человек, мой человек. Ольгер.
читать дальшеМедленно переставляя ноги, я поднимался по склону, двигаясь осторожно, ведь он становился все круче. Я видел неровные углубления в теле камня - их оставили ноги скалей, что десятки раз поднимались по тоннелю, торопясь туда, где их ждали Зовущие.
Пока я шел, проснулась память, и я снова увидел того, кто звал меня. Увидел таким, каким встретил его в первый раз. Я был совсем молодым по меркам моего народа, но очень древним в сравнении с человеком, и это был уже не первый мой друг. До него Зовущим у меня было милое существо - маленький малиновый пыжик. Но он ушел в небытие и я долго грустил. Так долго, что почти уснул. Разбудил меня тогда странный сон - я увидел лес там, наверху, огромные старые деревья, что окружали выход из тоннеля, прикрывая его от яркого солнца, а под ними странное существо, виденное мною раньше так давно, что я не сразу и узнал его. И он звал, но не меня, а просто звал. Его разум кричал, пытаясь найти ответа. Тогда я так же, как и сегодня встал и пошел наверх.
Там, устроившись на толстом корне старого дерева, сидел он, тот, кто мне приснился. И только я увидел его наяву, то вспомнил кто он. Передо мной сидел Человек.
- Ты звал меня? - спросил я, старался говорить тише, четко проговаривая слова, чтобы моя речь была понятной ему. А он вздрогнул, вскочил и отпрыгнул в сторону. Но потом, присмотревшись ко мне, ответил.
- Я? Звал тебя? Нет, я просто ночевал здесь.
- И тебе приснился сон?
- Да. Очень странный сон, - человек склонил голову к плечу. - Мне снились огромные темные пещеры, заполненные тишиной. И вдруг я услышал слова! Мне кто-то сказал - я иду к тебе!
Я смотрел на него с жадным любопытством, удивившим его. Он был высоким, с мягкой бледно-розовой кожей, и глазами цвета мокрого камня, его руки отличались от моих, но он был так похож на нас, скалей. А его голову покрывали белые волосы с двумя черными прядями вдоль лица.
- Меня зовут Ольгер, - проговорил он и протянул мне руку. Я осторожно коснулся её и понял, что это мой новый Зовущий - от прикосновения осталось ощущение тепла, созвучия и близости. Я ответил ему.
- Я - скаль. Имен у нас нет, но ты можешь сам дать мне его.
- Я назову тебя Скалли, - ответил Ольгер.
В тот первый раз мы проговорили долго. Я узнал что Ольгер, отличается от своих соплеменников - он иной. Цвет его волос, так поразивший меня - это не норма, а исключение из неё. И он слышит не только мои слова, но и мысли - тоже. Тогда я понял, почему услышал его - он из тех, кого спустя множество поколений достало Великое потрясение, брат по судьбе.
- Я чужой в своей семье, - с горечью и болью говорил Ольгер. - Я отличаюсь от них. Я вижу то, чего никто не видит - магию! И слышу мысли других людей... И если бы только людей! Я слышу и понимаю всех, кто думает, даже птиц и животных!
Ольгер замолчал. Я смотрел на него и вспоминал всех моих прежних Зовущих: двоих оборотней, странного человека-птицу, и самого последнего - милого пыжика, трепетного и нежного, такого слабого и такого смелого! И вот новый друг. Я должен был поведать ему все. Но только я приготовился, как Ольгер заговорил сам.
- А ты знаешь, Скалли, мне нравится, что я не такой, как все! Иногда это бывает тяжело, особенно там, где много людей — трудно справиться с мыслями многих, но я научился не слышать, заглушать их. Я все время напеваю.
- Напеваешь? Это как?
- Ты что, никогда не слышал песен? - от удивления Ольгер даже встал.
- Нет. - я смотрел на его подвижное лицо и радовался, что горечь и раздражение, переполнявшее человека, куда-то ушли.
- Тогда — слушай! - Ольгер встал и запел.
Я не помню уже, что за песни он пел в наш первый вечер. В памяти остались лишь гармония и удовольствие от красивого голоса Ольгера. Мы долго говорили, почти всю ночь. И песен тоже было много. А утром мой Зовущий ушел. Мы решили встретиться в начале лета.
В нашу следующую встречу, я рассказал Ольгеру о Великом потрясении и о том, почему он не такой, как все. Я до сих пор помню тот вечер, отблески костра и жадное внимание Зовущего.
- Было это давно. Горы тогда только родились и еще росли, были они детьми. Нас, скалей, еще не было, а были изображения, вырезанные в скалах, что стояли по обеим сторонам перевала. И были мы не живыми, но помним, что тогда произошло. На перевале Рождения, от которого не осталось нынче и следа, встретились люди. Там, наверху, в вашем мире, они воевали, убивая друг друга. Что было причиной той войны - не ведаю до сих пор, да и сами люди забыли давно. Две армии сражались долго, так долго, что от них остались только два небольших отряда. И вот противники встретились на перевале Рождения. Люди в белом и люди в красном. Сил, чтобы сражаться у них к тому времени почти не осталось, и тогда в бой вступили маги. Два человека, в белом и в красном, прикрытые щитами, создали два заклинания и послали их на врагов. И встретились, столкнулись две магии, два волшебства. От того столкновения вспыхнуло на миг и потухло небо, замерли моря и застыли реки, содрогнулись горы, и ответила Земля на оба заклинания. Вздрогнули и раскололись скалы, реки поменяли свои русла и потекли вспять, умерли и родились тысячи новых существ. Волна смешавшейся магии прошла по камню, рождая нас и изменяя весь мир…
О, люди! Вы слабы, мягки и беспомощны, без оружия и одежды. Но ваш разум... И ваша жажда разрушения... О, это страшная сила, управлять которой не можете вы сами...
Те двое, создавшие магию нашего рождения - они даже не узнали, как изменили наш мир! Изменилось все, что попало под их магию. Камень стал живым, деревья обрели чувства и желания, животные перестали быть зверьми и стали разумными, изменились и сами люди. Не все, только те, кто был рядом. А они... Один упал - желание убить противника отняло у него все силы, и вот он лежал на каменном крошеве безвольной куклой на грязной тряпке, бывшей белым плащом. И капюшон, закрывавший до того его голову, сполз и открыл лицо - смертельно бледное и безмерно уставшее. И как только произошло это, тот, второй, его противник, издал крик: "Брат мой!" - и бросился к телу. А оставшиеся в живых люди увидели, как похож он на мертвого мага в белом. И когда он встал с коленей, вновь содрогнулись горы, и грохот камнепадов заглушил крик его. Но мы слышали этот крик! "Будь проклята вражда!" - кричал брат, убивший брата, - "Будь прокляты мы, убившие своих братьев!" Упал он на тело брата и умер.
А оставшиеся в живых люди, не разбирая - кто враг, кто нет, плакали вместе над мертвыми магами. И мы, скали, ставшие в этот момент живыми, плакали вместе с людьми. Мы не знали еще, что эта смерть - начало нашей жизни.
И память о том великом и страшном событии осталась. Мы помним. Знаем мы и о том, что помнят другие. Потому что к нам приходят наши Зовущие, те, кого достало Великое потрясение. Наши братья не по крови, а по судьбе. Нас тянет к себе великая горечь и скорбь нашего рождения.
Мы встречались каждый год, в последний день весны. Я всякий раз видел, как меняется мой друг, как покрывают его лицо морщины, тускнеют и выцветают глаза, сгибается спина и слабеют руки.
Он рассказывал мне о своих странствиях, о мире и существах, населявших его. Из рассказов Ольгера я понял — чем дальше он уходил от наших гор, тем реже встречались ему потомки Великого потрясения. А вот здесь, в месте, которое люди называли почему-то Пристенком, их встречалось больше.
Потом он стал приводить ко мне маленьких людей. Сначала детей — двух сыновей и дочь, потом внуков.
- Понимаешь, Скалли, - говорил мне Ольгер, - среди моих детей должны быть такие как я! Но я не вижу ни в одном из них своих особенностей — они не видят магии, не слышат ни кого, даже собственные мысли понимают с трудом. И петь никто из них не может!
Мне показалось тогда, что именно это и расстраивает Зовущего больше всего. Да, его дети и внуки были обычными людьми — в меру сильными, в меру красивыми — но ни один не унаследовал ни белых волос Ольгера, ни его способностей, ни его таланта.
- Зачем ты так хочешь, чтобы они были такими как ты? - удивлялся я, видя разочарование друга. - Разве ты хочешь им своей судьбы?
- Мы должны помнить о том, что было. О том, что всех нас сделало такими. О великой войне и вине.
- Зачем?
- Чтобы никто и никогда не повторил той ошибки! Мы, потомки той беды, разобщены! Мы не знаем друг о друге и боимся себя, своих особенностей и своих отличий от родственников. А это начало новой вражды! И, быть может, повторение Великого потрясения!
Я двигался, размышляя и вспоминая, пока, наконец, не достиг пещеры, закрывающей вход в тоннель. Пришлось подождать некоторое время, что бы глаза привыкли к яркому свету дня. И все это время я слышал пение. Так было и раньше — Ольгер, ожидая меня, пел. Но что-то сегодня было не так. Я вдруг понял — поет не Ольгер! И зов, разбудивший меня, пришел не от него. Я замер, потом медленно двинулся к выходу из пещеры.
На площадке, у подножия старого дерева стоял высокий мальчик с белыми волосами и светлыми глазами. Он пел, запрокинув к небу лицо, и из глаз его катились слезы. Из под моей ноги вылетел камень, и мальчик оглянулся на звук.
- О! Точно такой! - непонятно воскликнул он. - Точно, как дед говорил! Здравствуй, Скалли!
- Кто ты? И где Ольгер? - спросил я, уже зная ответ на второй вопрос.
- Я — Герди, внук Ольгера. - мальчик говорил спокойно, но от меня не укрылись ни суматоха его мыслей, ни настороженность его чувств. - И сюда я пришел по просьбе деда. Он умер.
Мальчик замолчал. Я тоже молча разглядывал его — он так был похож на молодого Ольгера, и так отличался от него! Больше всего меня поразило то, что он стал моим Зовущим, даже не зная меня, не видя ни разу. Такого не бывало никогда ни с одним скалем!
- Дед болел, и все время рвался сюда, к тебе. - Герди опустил голову, пытаясь скрыть слезы.
- Но я бы почувствовал его смерть! - слова вырвались раньше, чем я сумел остановить их. - Ты не понимаешь... Он был не просто другом, он...
- Дед говорил про это. - Мальчик поднял голову и посмотрел прямо на меня. - Но мы-то живем так далеко отсюда! Я добирался в эти горы больше месяца.
- Присядь и расскажи все по порядку, - попросил я.
Мальчик опустился на камень площадки, где лежали сложенные горкой дрова для костра. Я смотрел на него с непонятным мне самому чувством раздражения, смешанного с острым любопытством. Я отмечал знакомые черты и видел все отличия: вот Герди легко щелкает огнивом и послушный огонь вспыхивает сразу, весело захватывая все дрова — это умение Ольгера, которое он сам называл дружбой с огнем. Вот мальчик откидывает привычным кивком пряди от лица, а мой друг чаще всего делал по-другому. Но вот он сел, закинув сложенные в замок руки на колено — и снова острое чувство утраты охватило меня.
- На самом деле я не внук старому Ольгеру, - мальчик как будто услышал мои мысли. - Я подкидыш, жил с приёмными родителями далеко, у Большого озера. Год назад к нам в село пришел Ольгер, прямиком направился к дому моих приёмных родителей и заявил — я, дескать, его внук. Мои-то посмотрели на него удивленно, а он стянул с головы платок и волосы свои открыл. Тут мать плакать начала, отец кулаки сжал. А что скажешь? Стоило только на Ольгера поглядеть да на меня — явно из одного лукошка выпали! А дед успокоил родителей, сказал, что забирать меня не будет, потому как некуда. Был у него дом, и семья была, да только случилась там беда, вот и стал он сиротой бездомной. Мать обрадовалась сразу, начала устраивать деда. Отец поначалу недоверчиво к Ольгеру отнесся, а потом... Потом выяснилось, что дед во всяком деле мастак — и в поле пахарь, и со скотиной легко управлялся, и по кузне, да и в других делах не промах. Вот так и стали жить. И прошло времени всего ничего, а он стал своим всем нам, да и остальные в деревне его приняли. А уже зимой он в первый раз со мной заговорил.
Герди замолчал, переводя дух. Он встал, походил по площадке, изредка поглядывая на меня. Я ждал.
- Мы тогда Зимний праздник справляли. Знаешь как это? – Герди снова присел у костра. – Накрывают стол, украшают дома и песни поют, пляшут. Потом подарки Зиме и Морозу относят…
Мальчик опять задумался. Я не торопил его, ведь каждое его слово отзывалось в нем печалью и болью утраты.
- Мы, мальчишки в тот вечер дурачились, все певцов передразнивали. К нам певцы пришли, из соседнего городка. Взрослые сначала обрадовались и удивились, мол, как это они из города ушли накануне праздника. А когда эти артисты – два толстых, вечно пьяных человека запели – поняли все. Может когда-то они и были певцами, да времечко их миновалось, таланты свои в бутылке утопили. Тот, что на гитаре играл, не все мастерство пропил, мелодии еще наигрывал не перевирая, а флейтист совсем плох оказался. Да и голоса… Наши козы и то мелодичнее блеяли! Послушал Ольгер это безобразие, а потом дал подзатыльник флейтисту, отнял гитару у второго и сам заиграл. И запел, да как! Мы аж замерли все – никогда такого голоса не слышали. И вот играет Ольгер, поёт, да все на меня поглядывает. И тут я неожиданно для самого себя тоже запел, песни-то ведь все с детства знакомые. Пою, а сам вижу – у деда на лице такая радость, как будто друга долгожданного встретил!
Вот после праздника и рассказал мне дед про тебя, да о других, которые не люди. И про людей, что от своих отличаются.
А в конце зимы Ольгер заболел – сердце прихватило, да так, что ни лекарь, ни маг не помогли. Вечером за грудь хватался, а к утру умер. Только и успел, что мне втолковать, как к тебе придти. Я хоть и слушал, но все же поплутал немного.
Герди потянулся к мешку, что лежал возле камня. Развязав его, мальчик достал кожаный мешочек и протянул мне.
- Вот. Ольгер просил вернуть это тебе, - рука мальчика подрагивала. – Я не знаю, что там. Но дед очень просил вернуть это тебе.
Я смотрел на темный мешочек в его руке, зная, что лежит в нем, и грустно смеялся про себя: «Ах, ты ж и хитрец, мой последний друг!»
Я подошел к Герди и коснулся руки, сжимая его пальцы.
- Оставь это себе, – говорить больше не понадобилось - в тот момент, когда наши руки соприкоснулись, мы оба поняли, что стали друг для друга Зовущим и Отвечающим. Контакт установился сразу, даже быстрее, чем с Ольгером. Да, мой ушедший друг был прав, радуясь обретению Герди. Мальчик оказался настолько близким мне, а яему, что мы оба ошеломленно смотрели друг другу в глаза. И все, что я знал, помнил, пережил, открылось ему, а его жизнь, знания и память стали моими. Такого полного слияния я не переживал ни с одним Зовущим.
И вновь я рассказываю то, что должен новому другу – про рождение скалей, про мир, про Зовущих и Отвечающих. И вновь переживаю боль и горечь, так и не прошедшую за многие годы.
Когда я закончил свой рассказ, мы долго молчали. Я потому, что устал, а он... Герди думал, и я слышал его мысли, ведь в них было столько чувств!
- Скажи мне, брат мой, - наконец прервал он свое молчание, - а почему мы становимся нужными друг другу?
- Что ты имеешь ввиду? - не понял я.
- Ну, вот ты говорил — я не первый у тебя Зовущий. Ведь и до меня к тебе приходили странные, такие же, как я, не похожие на братьев по крови, на своих соплеменников. Оборотни, люди.
- Да, приходили.
- А зачем? - Герди смотрел на меня, и столько надежды было в его лице, что я заторопился с ответом.
- Я не знаю — почему так происходит. Знаю только одно: у всех скалей есть Зовущие — люди, и иные. Они все приходят к нам, рассказывают о себе, спрашивают нас. И ты знаешь, мне кажется что мы, скали, стали хранителями знаний о детях и внуках Великого потрясения.
- Если вы – хранители знаний, то я знаю - кто я! Вернее, кем я стану.
- И кем же? – Спросил я, глядя на него. Как же он был похож на Ольгера в этот момент!
- Тем, кем был мой дед. Он хотел, что бы мы все знали и помнили о том, как мы стали такими. Как и когда изменился наш мир. Что было причиной этому. И еще – что все мы, не важно как мы выглядим, что умеем, как говорим, помнили – мы живем в одном мире. Мы все живем в одном мире!
Он уходил ранним утром.
- Я вернусь, Скалли, я скоро вернусь, - сказал он мне на прощание.
Я смотрел, как он удаляется от меня, спускаясь вниз, к темному лесу. Вот последний раз мелькнула между густых зарослей его рубаха и ветви скрыли Герди от моего взгляда. Но я чувствовал его, слышал песенку, что он напевал в такт шагам. Я был спокоен, потому что знал – мой Зовущий - Герди, внук Ольгера, - скоро вернется ко мне.
@темы: Рассказы по Двуликому Миру
-
-
04.03.2009 в 20:34-
-
05.03.2009 в 17:39Интересна идея Великого потрясения. Пока, в ДМ настолько далеких (из глубины) ниточек не было. Стало понятней теперь, кто такой Олаф, вот только идея о том, что можно слышать все мысли любых людей, животных и птиц мне кажется преувеличенной. Так и с ума можно сойти, попав в какой-нибудь курятник.
-
-
05.03.2009 в 19:29-
-
06.03.2009 в 01:31Хотя мне показалось, что рассказ немножко затянут, не хватает динамики. В некоторых местах можно было сократить. Но, с другой стороны, может без этой медлительности не была бы до конца понятна суть Скалей. Так что, если такой стиль - авторская задумка, тогда соглашаюсь.
-
-
08.03.2009 в 18:35К сожалению, за самим образом скаля как-то потерялась основная идея, основной конфликт истории. Хотя потенциально в многообразии намеченных и набросанных идей такой конфликт может быть и не один. С одной стороны то, что Ольгер с его способностями (правда, слишком уж многогранными) оказывается чужим в своем окружении, и единственным близким ему существом становится Скалли, и так реализуется связь Зовущих и Отвечающих. Или в том, что Ольгер нашел своего преемника тоже в чужом ему по крови, но близком по духу Герди. Но при этом мне не хватило каких-то штрихов, что Скалли нашел в них, что он в них почувствовал?
И вообще, какова цель скалей как Отвечающих? Передать другим правду о прошлом? О давней вражде? Увы, Ольгер как человек настоящего способен поведать скалю множество других историй. Ибо в убийстве себе подобных народ совершенствуется от столетия к столетию. Или… это просто связь двух одиноких существ, белых ворон, стремящихся друг к другу?
Четких ответов на эти главные вопросы нет. Перед нами идут лишь истории, легенды, написанные не плохим языком, но не всегда эмоционально задевающим. Есть небольшой недостаток – не стоит перед началом истории рассказывать, о чем она будет, убивая элемент неожиданности.
В целом, необходимо определенное смещение акцентов и выделение главных смысловых моментов, что позволит сделать эту легенду понятной и близкой каждому читателю.
-
-
08.03.2009 в 20:02-
-
09.03.2009 в 16:34Къяра.
-
-
10.03.2009 в 17:44Имеется некая логичная неувязка
"Больше всего меня поразило то, что он стал моим Зовущим, даже не зная меня, не видя ни разу. Такого не бывало никогда ни с одним скалем!"
Но ведь и к деду его он пришел по зову, а тот про него вообще ни слухом не нюхом и вообще не звал его даже в отличии от Герди.
Тема своих чужих до конца не представлена. Вроде как она появляется в начале в разговоре Скалли и Ольгера, а дальше она как то потерялась.
-
-
12.03.2009 в 02:31Имя Скалли у меня прочно ассоциируется с рыжей соратницей Фокса Малдера. Я понимаю, что скаль в этом не виноват, но... некоторые вещи автору приходится учитывать.
Сюжет любопытный, но незавершенный. Я бы добавила немного развития персонажей и их целей: если у Ольгера была цель сохранить память, то внуку надо придумать что-то более активное, нежели просто хранение информации. А так получается замкнутый пассивный круг.
Битву можно было выделить, описав ее не от первого, а от третьего лица. Получилось бы драматичнее.
И еще, я не поняла, почему Ольгер и Герди? С моей читательской точки зрения рассказ был о Скалли и Ольгере.
Про раскрытие темы уже все сказали предыдущие ораторы)))
-
-
18.03.2009 в 21:46И еще, я не поняла, почему Ольгер и Герди?
Для меня подобный вопрос не встал по довольно странной причине. Этот рассказ я для себя разбила на две части. Первая - Ольгер - объяснительно/описательная. Читается довольно тяжело и медленно. В описании битвы слишком много ненужного мелодраматизма и пафоса, которые еще больше отягощают впечатление. Не в обиду автору рассказа - через эту первую часть пробивалась с боем.
Вторая часть - Герди - гораздо легче. И такое чувство, что и автору она нравится больше, что автор писал ее с гораздо большим удовольствием. Здесь есть хорошо переданное ощущение грусти за ушедшими, теплоты, дружбы, понимания. Даже сам стиль этой части отличается от первой - он более легкий, образный, без попыток сделать эмоциональные акценты - это позволяет читателю расставить их самим.
Да и сам образ Герди раскрыт лучше, чем образ его деда. Из первой части рассказа сложно понять, каким был Ольгер, чем он жил, к чему стремился. С Герди же все просто и ясно - хороший добрый мальчишка, довольно спокойно относящийся к своей инакости. Даже, как мне показалось, не ощущаюий ее - это подкупает, делает его ближе. Еще совсем ребенок, но уже вставший на путь взросления, чему способствовали смерть деда и встреча со скалем. Через мальчика немного приоткрывается и образ Ольгера.
Что же из себя представляет скаль, я так до конца и не поняла. Хотя сама идея, сам образ - очень интересен, но не до конца раскрыт. Как и сам принцип Зовущий/Отвечающий.
А еще у меня, как у демиурга наполставки возник вопрос - это что же такое должны были колдануть эти два несчастных мага, чтобы такое натворить? Что за заклинания? Какой стихии? Почему столкнувшись в воздухи дали такой эффект и как это возможно?
Еще буду над этим думать, потому что пока четких ответов не вижу.
-
-
18.03.2009 в 22:02-
-
23.03.2009 в 12:35Минусы: нет конфликта. Почему рассказ называется Ольгер и Герди, мы о них почти ничего не знаем, мы гораздо больше узнаем о Скалли. Что было в мешочке? Слишком длинно.
Альфийка
-
-
24.03.2009 в 12:05Композиция сложная - изначальная я-наррация, перемежается вставными историями - тут и "Память скаля", и "Встреча с Ольгером", "Легенда о Великом потрясении" (которая совершенно неожиданно стала центром повествования) ... И каждая из них имеет свои стилистические особенности – неторопливый, наполненный деталями (как, например, неровные углубления в теле камня, которые оставили ноги скаллей); эпический – для битвы магов; живой и легкий рассказ Герди о Зимнем празднике
Однако, всем этим историям тесно в рамках рассказа – их с головой хватило бы на повесть.
Мне кажется, что именно эта композиционная структура, стилистическая разнородность в рамках "малой формы" делает рассказ немного сложным для восприятия? Впрочем, если читаетль готов запнувшись, вернуться назад, чтобы хорошо осмотреться... (Лично я прониклась рассказом после второго прочтения).
Очень понравилась идея "мы все живем в одном мире".
-
-
24.03.2009 в 16:52В чем конфликт? Конфликта нет. Не хватает динамики, логики, («Больше всего меня поразило то, что он стал моим Зовущим, даже не зная меня, не видя ни разу. Такого не бывало никогда ни с одним скалем!» А между тем именно так все и происходило с Ольгером. Словом, непродуманно).
многовато пафоса, который очень утяжеляет рассказ. Повествование растянуто.
В чем идея? Помнить, что война это плохо, и надо жить в мире? Что все люди братья, даже если они нелюди? Оригинальностью не отличается, основная масса рассказа так же к этой идее не подводит.
Характеров практически не видно – только внешние данные – то есть самая яркая черта Ольгера – волосы и голос. Больше у него нет ничего. Герди «похож и не похож на Ольгера» - вот в чем похож, а в чем не похож? Показать бы. А историю странствий бы сократить раза в три.
Читается тяжело.
-
-
24.03.2009 в 17:14Да и рассказ сам начинается тяжелым «эпическим» языком, где инверсия зачастую необоснованна, порядок слов в предложении выстроен так, что повествование напоминает легенду... Но вот легенда не совсем получилась, ибо.. О чем легенда? О том, что в мире есть скалли, и есть их зовущие?
Прекрасная идея, но тогда очень многое надо выбрасывать, чтобы не утяжелять повествование. О зовущих? Но мы слишком мало узнаем о них - живут не похожие на других, потому что поют.. И что? Они зачем? рассказывать миру или таки поддерживать его красоту и гармонию или чтобы говорить со скалями? Но о чем?
А какую тайну хранят скалли, что было великим потрясением? Один маг колданул, скалы сдвинулись, и?
Собственно, к чему я это говорю - вот когда начинается разговор о малых формах, мне неоднократно повествуют о том, что тесно в рамках рассказа, миниатюры и так далее. Но - возвращаясь к идее художественной литературы – это в жизни мы можем случайно увидеть кусочек непонятного действа и уйти, так и не узнав, что мы видели, о чем и зачем. В литературе когда мы пишем – мы должны четко представлять о чем и зачем, и если что-то оказывается лишним – резать( Знаю, что сложно и трудно, но как иначе? ))
Я бы лично Ольгера вообще убрал. Если говорить о теме – свои и чужие – то вырисовывается история скаля, который ждал своего зовущего, а пришел Герди. И вот тут и хочется, чтобы чужие эти стали своими и поняли друг друга.. а это декларируется, а не показывается. А хотелось бы чтобы показывалось не словами, а поступками героев. Я – читатель – хочу увидеть..
И еще – все таки легенду точно надо поработать. Ибо историю о том, что драться ( тем более с применением магии и причинением вреда окружающим ) нехорошо – не стоило хранить в веках..
Но идея скаля- чудесная)
Автору хочется сказать всего много и сразу.. А надо кусочками, картинками, поступками)))
-
-
24.03.2009 в 21:41Первая завязка - начало. Зов. Скаль, который идет повинуюсь чему-то неизвестному... волнующе. Но это оказывается одной линией проходящей через весь сюжет и не имеющей окончательного финала...
Вторая завязка в том, что Ольгер не может найти себе подобных... разочаровывается сначала в том, что дети не такие, как он, потом во внуках... и находит Герди, которому рассказывает об их общей отмеченности. Завязка-развязка без конфликта.
Третья завязка в легенде, которую помнит Скалли. И опять не вижу конфликта. Вижу легенду, которую надо доносить до особо отмеченных, и это вторая линия, которая идет через весь рассказ без финала.
В чем смысл передачи знаний из года в год, из века в век? Великое Потрясение – событие настолько значимое, что благодаря ему произошло много всяких событий, по задумке автора. Но что дальше? Великие события просто так не забываются, но предназначение скалей – хранить память. Для чего? Может, потому, что подобное событие может повториться, при определенных событиях? Или какой-то другой смысл? И почему тогда столь великое по размаху событие стерлось из памяти людей?
Дальше… Скалли говорит о себе, что он совсем юный по меркам своего народа. Но как такое может быть, если скали появились все одновременно во время Великого потрясения?
Еще вопрос… скалей достаточно много. Куда они все делись? Почему о них самих ничего не известно, если раз в год они все показываются на свет? И что должны делать Зовущие, после того, как узнают о Великом Потрясении? Просто узнать и уйти? Чтобы следующий Зовущий узнавал о ВП только от скаля? Может быть, Зовущий должен был как-то рассказывать людям об этом событии, но почему об этом не говорится в рассказе? И если цель – нести знание о ВП, то тогда объяснимо, что Зовущими могут быть разные существа – чтобы все племена знали о нем и помнили. А если нет – то… тема просто не раскрыта.
Я бы посоветовала автору доработать рассказ, дать ответы хотя бы на несколько вопросов.
Герои вполне понятны и довольно хорошо прописаны. Понятен Ольгер, понятен Скалли, понятен Герди.
Скалли, существо просыпающееся раз в год, оттого так стремящееся узнать за день больше нового.
Ольгер, ищущий людей похожих на себя.
Герди… я не совсем уверена, что мальчишка выросший в деревне может так чисто и связно излагать свои мысли, но… может быть.
Теме конкурса рассказ не вполне соответствует. Видно, что автор старался придерживаться заданной темы, но разделения на своих и чужих я не увидела. Свои есть, а вот с чужими напряженка…
В рассказе хватает фраз, которые можно было бы облегчить, сформулировать несколько иначе… где-то слово, где-то фразу… но тут больше моя вкусовщина.
Рассказ связан с матчастью. По крайней мере, Зовущими. А дальше, кто знает, может быть в ДМ будут и скали и история Великого потрясения…
Рассказ можно читать и не зная ДМ. В нем нет таких вещей, которые объясняются только матчастью. Кто такие скали и кто такие Зовущие – объясняется по ходу дела.
С названием тоже все понятно. Вопросов нет.
-
-
25.03.2009 в 22:52Об изложении. Несколько затянуто, пожалуй. То и дело возникало желание прокрутить дальше. Вот зачин и концовка выдержаны вполне сносно, претензий нет. Переход от одного Зовущего к другому описан буквально в двух предложениях – на мой взгляд, стоило бы лучше раскрыть «переходный период» глазами скаля. О диалогах…не слишком сильные. Соединяя монотонные повествования и рассуждения, они должны быть более яркими.
Об идее. Интересный, оригинальный подход – обмен знаниями. Однако тема «свои-чужие» не раскрыта. Отвечающие – очень сомнительные «свои» для Зовущих, а остальные – совсем не «чужие» (см. последнюю реплику Герди). И Ольгер это должен понимать – а вместо этого почему-то сокрушается: почему я для них «чужой»? Смысл идеи рассказа более-менее ясен: «Мы должны помнить о том, что было, о том, что сделало всех нас такими». Разумное желание, и очень правильное. Только вопрос должен стоять не только «Зачем?» но и «Как?»
О языке. Есть над чем работать. В речи от первого лица слишком много «якания». За «ввиду» уже пора рубить головы. В двух местах проскальзывает «магистра Йоды язык». Кроме того, читатель не должен сбиваться на мысли о том, как должны правильно расставляться запятые. Грамота.ру ежедневно.
О логичности. Как получилось, что скаль не почувствовал смерти Ольгера? Ссылка на расстояние («месяц добирался») неубедительна. Далее. Повествование о Великом потрясении впечатляет, но остается открытым вопрос: а дальше? Что было между ВП и сегодняшним днем? Память основывается не только на революционных событиях, но и на эволюционных. Наконец, непонятен смысл передаваемого мешочка. В рассказе не замечено ни одной материальной вещи, которая бы связывала Ольгера и скаля. О повествованиях и диалогах я уже сказал. Равно как и о мотивации – в рассказе нет ни одного вопроса «Как?», одни только «Зачем».
О живости. Картинки в голове возникали разноцветные, но не очень яркие. И неустойчивые – есть описательные недосказания, видно, что автор хотел описать окружающую обстановку, однако получилось не очень законченно.
В целом – задумка средняя, реализация чуть менее, чем посредственная.
[/IMHO mode off]
-
-
30.03.2009 в 10:52-
-
30.03.2009 в 11:19Посредственный - , посредственная, посредственное; посредствен, посредственна, посредственно. 1. Невысокий по качеству, средний, заурядный. Посредственные способности. Посредственное сукно. Он играет посредственно (нареч.). Посредственный ответ ученика. Отвечал посредственно (нареч.). Чтобы достигнуть положения посредственного ученого, ему нужно было учиться пятнадцать лет. Чехов. 2. Совершающийся через посредство чего-н. (книжн. редко).;
-
-
30.03.2009 в 19:20